За полмесяца до получения диплома в Свердловском училище я отпросился
и поехал в Гомель показаться Юденичу. Слышал, он трёх-четырёх актёров ищет.
А слава о его потешном театре «Скоморох» шла по всей стране.

И Геннадия Ивановича мы столкнулись с Вилом – обнаружилось, что одногруппничек уехал чуть раньше меня с рекомендательным письмом
от мастера свердловского ТЮЗа – старинного товарища Юденича.

Геннадий Иванович нас посмотрел, взял обоих.
И сразу поехали на гастроли по Белоруссии.
Минск увидел-услышал и позвал «Скоморох» к себе –
работать при минской филармонии.

«Таганка». Время выходить на сцену. И выясняется вдруг, что не явилась
актриса, играющая Петрушку. Юденич мне: «Коля, вперёд!».
Я ошеломлённо: «Вы что! Я не репетировал эту роль!».
Но дело надо было спасать.

Через какое-то время «Скоморох» закрыли – сатира скребла верхушку по нутру, и мы с Вилом и Блином (актёром Валерием Блиновым, ещё одним членом "могучей тройки" – прим. авт.). остались без работы.

1969 год.

Получили 14 рублей на рыло, 42 рубля на троих. Куда податься? Где жить? Чем в Минске заниматься? Надо хоть заработать денег – разъехаться по домам. Апрель. Мы на Белфильм – хоть трёшку-пятак подработать.
Идёт режиссёр Валера Рубинчик:
«А вы откуда?».
«Актёры. Подхалтурить хотели».
«Откуда?».
«Из «Скомороха».
«Да вы что!!!».

Весь Минск стоял на ушах от нашего театра.
Валера тут же провёл нас на фото- и кинопробы для включения в картотеку – для своих архивов. Деньги выдали сразу.

Экспедиция на четыре месяца. Но выдвигаться только через месяц.
Рубинчик:
«Ребята, вы это время можете где-нибудь продержаться?
А мы телеграммку-вызов пошлём вам туда, где будете».
Мы переглянулись. И Вил говорит:
«А поехали в Ялту! Поживём месяц на море.
Что, мы работы там не найдём на месяц-то?».

Толя Календа (второй режиссёр) дал нам номера телефонов – студийный
и домашний. Я взял на себя организационные вопросы – купил один билет
на Блина в плацкартный вагон (три билета – это шикарно!), все вещи дали
ему, а мы с Вилом зайцами – закатили в вагон-ресторан.
На сэкономленные и винишка себе можем позволить.

Симферополь. Находим на товарном дворе три вагона с вином,
которые надо разгрузить. Зарабатываем 60 рублей.

Три часа на троллейбусе – и Ялта! Здесь Таня Гензель, актриса «Скомороха», бывшая жена Валеры Янкловича, а Янклович был потом главным администратором Юрия Петровича (Любимова), возил Владимира Семёновича (Высоцкого) по гастролям. Так вот, Таня сосватала к подруге – администратору центральной ялтинской гостиницы «Ариадна». Номер – 3,5 рубля в сутки. Спасибо, но у нас всего 60 "рэ" на троих, наших денег только на десять дней.
Сняли караван-сарай для колхозников – 60 копеек за койкоместо.
20 человек в казарме, но – море, счастье, Крым!

Бегом в ялтинский порт учениками матросов на прогулочных катерах.

И вот Харьков. Ни денег, ни знакомых. Но мы же «скоморохи», да ещё в партизанский край едем – фашистов бить! Дождались следующего поезда на Минск и к бригадиру – так и так, вот телеграмма от Белфильма, отстали от поезда, а билеты в нём, кино ждёт!

Наш поезд пришёл в Минск на три часа позже, чем тот, в котором ехал Блин. И он сидел в зале ожидания и высматривал нас – знал, что мы всё равно будем, потому что это мы.

И вот мы полетели на вертолёте в Новогрудок (Навагрудак по-белорусски – столица бывшего Великого княжества Литовского), где базировался в годы войны настоящий партизанский отряд. На стоянке отряда была наша съёмочная база.

Рельсовая война – взрывать надо мост. Подрывник – лауреат Сталинской премии Владимир Белокуров. Запнулся, упал, поцарапался: «Всё, я ранен, съёмки отменяются!». А съёмки режимные, вечер. Оружия раздали актёрам и массовке (жителям города) – море! Что делать? И Туров даёт указание: «Со штатских оружие соберите, а со своих – уж ладно, завтра съёмки, они-то с оружием никуда не убегут».

А оружие настоящее, и у каждого из «партизанов» холостых патронов к каждому виду заначено... На съёмках постреляешь-постреляешь, а что останется – в конце дня ссыпал и в тумбочку. У Кости (актёра Григорьева) был ППС – пистолет-пулемёт Смагина. Мы к нему: «Да у тебя самое лучшее оружие, дай пострелять». Он: «Да вы что, у меня же патронов нет». «А у нас есть!».

Зарядили рожок... 1969 год. Почти граница с Польшей. С другой стороны белорусский город Слоним. Ночная автоматная очередь. Да не одна. У кого МП-40 немецкий, у кого ППС, у кого трёхлинейка... Патроны холостые, а грохот-то натуральный! Даже свет в Слониме погас. Это чё, банда какая-то налетела?! Война? А год назад только Чехословакия была...

Витя Туров рассказывал: поступать поехал во ВГИК, а у него шрам на лице. Комиссия спрашивает:
«Где шрам заработал? Драчун, наверное?».
Он: «В лагере». «А... Так ты сидел?».
«В концентрационном лагере».
Он пацаном был в немецком концлагере.
Поняв, взяли без придирок.

Праздник какого-то полка из той деревни, где снимали. Человек 15-18 фронтовиков осталось живых всего. Понаехали там горкомы-х..комы всякие, чествуют, слова красивые льются... И бежит на культе деревянной мужик: «Ребята, я герой, но у меня с собой ничего нет... Я герой! Я, правда, герой!».
Ему начальники эти: «Да уйди отсюда, вошь подзборная». А он чуть-чуть датенький, крутится вокруг на костыле: «У меня документы есть, поехали, я герой, тут 20 минут!». Ему: «Отвали ты». И тут Витя Туров не выдержал – послал нашего водителя с ним. И мужик привёз документы – Звезду Героя и Орден Ленина. Прикрепил на обветшалую телогрейку и стоял гордый. Вместе со всеми.
Вспоминаю – и слёзы.

Туров поехал на РАФике в Барановичи – там ж/д станция, ждали Марину с Володей. Привезли их сюда. А у них роман в самом разгаре, нам интересно было её увидеть. Рыжая девица. Не толстая. В оранжевом свитерочке лёгоньком под шею. На первый взгляд, ничего такого, а женская сила особенная.

Владимиром Семёновичем мы его тогда не звали – Володя да Володя. Я даже забегал специально в номер к Турову за плиткой – ну, конечно, не за плиткой, а косяка лишний раз давануть на Марину и Володю.

Уже после смерти Владимира Семёновича прочитал воспоминания Влади:

«Твоё выздоровление продолжается в Белоруссии. Витя Туров,
у которого ты снимался в фильме о партизанах, – привозит нас
в деревню, уцелевшую в войне, где мы останавливаемся у милой бабки».

Марина вспоминала, что в деревне они спали на сеновале, и всю ночь он сочинял. Так родились его военные песни и «Здесь лапы у елей дрожат навесу».

В фильме сам Бабкаускас. Туров нас приглашал на два эпизода с ним. Бабкаускас просил, чтобы никого посторонних не было, но Туров спросил разрешения, и тот крякнул: «Хорошо, пускай смотрят».

Витя Туров после фильма предлагал: у вас дипломы театрального училища – берём вас на последний курс ВГИКовского отделения в Минске, будете работать на Белфильме. Но мы же артисты – нам в Театр надо!..

Юра Горобец (актёр, ныне – Народный артист РФ): «Ребята, кино от вас не уйдёт, если вы будете хорошими актёрами в театре».